Переводчик: Авыч
Бета: kaiSSa666
Оригинал: The Meaning of Flowers Ву Zoni, разрешение на перевод получено (на публикацию от переводчика - тоже)
Размер: миди, 12 427 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Эрик/Алан, Себастьян, Сиэль, Рональд, Уильям
Категория: слэш
Жанр: драма, ангст, романс
Рейтинг: РG-13
Краткое содержание: альтернативная концовка мюзикла «Kuroshitsuji II: The Most Beautiful Death in the World». Алан пережил схватку с Себастьяном и сидит на допросе у Спирса. Серия флэшбеков прилагается.
Предупреждения: AU, вселенская печалька, пара не совсем цензурных выражений
Лондонская ночь была непроницаемо темна и скрывала под своим пологом дома и фонарные столбы. Слабый свет, исходящий от них, едва выхватывал из темноты необычную компанию на дороге. Демон и его тринадцатилетний хозяин стояли в нескольких ярдах от двух жнецов, один из которых уже лежал на землю. Он — Алан Хамфриз — мог лишь наблюдать за тем, как его напарник (и любовник) Эрик Слингби сражается с демоном.
Несколько дней назад выяснилось, что Эрик сгубил немыслимое количество жизней — больше девятисот женщин и детей погибли от его руки. Каждая невинная душа была принесена в жертву, чтобы излечить Алана от смертельного недуга — Шипа Смерти. Но даже несмотря на это, Алан стребовал с него обещание прекратить безумное грехопадение. И Эрик поклялся, что отныне не заберет ни одной жизни. Он пообещал. И, храня в памяти его обещание, Алан до сих пор силился понять, как они дошли до такого...
Эрик Слингби и демон Себастьян Михаэлис стояли лицом к лицу посреди улицы — битва временно стихла. Ни один не хотел уступать — прекрасные бойцы со сверхъестественной силой и выносливостью были равны друг другу. Демон — Себастьян — заговорил:
— А теперь, господин Слингби, позвольте нам закончить дело. Вам нужна последняя душа — и ваша собственная прекрасно подойдет.
— Нет уж, спасибо, — ответил Эрик, покачав головой и напрягшись. — Увы, это не сработает.
— Почему вдруг?
— Моя душа уже далеко, — сказал Эрик и снова бросился в бой.
Словно загнанный в ловушку, Алан не мог подняться с земли и лишь прижимал к груди ладонь, будто это хоть немного усмирит боль. Шип Смерти снова дал о себе знать — методично выпивал из него последние силы и отбирал у сердца и легких возможность нормально работать: каждый вздох отзывался болью во всем теле, а созерцание борьбы не улучшало общего состояния.
Алан едва мог поверить своим глазам, наблюдая за развернувшимся перед ним боем. Невыносимо было смотреть на то, чем Эрик занимается ради его собственного спасения. Когда тот рухнул наземь, а его пила отлетела в сторону, Алан вскрикнул, не сдерживая слез:
— Эрик, разве ты не обещал? Разве ты не обещал бросить эту затею?
Но его мольба была тщетна. Эрик не услышал ни слова — ярость и стремление достичь желаемого затмевали все. Он отдал себя ради спасения того, кто был ему дорог. Всего себя. А теперь цель, которой он так неуклонно следовал, была совсем рядом — только руку протянуть. Но, несмотря ни на что она, все равно ускользала, все равно оставалась недостижимой — Эрик знал. И злился. Разочарование вылилось в отчаянный крик:
— Еще одна! Мне нужна всего одна! Всего одна — и Алан будет жить!
Со своего места Алан видел то, чего не замечал Эрик. Склонившись, Себастьян Михаэлис взял его Косу Смерти — пилу. Он занес оружие над головой, собираясь прикончить Эрика прежде, чем тот снова его атакует. Алан вскрикнул и усилием воли поднялся на ноги. Собрав последние крохи сил, теплившихся в его теле, он бросился вперед и оттолкнул демона от Эрика.
— Стой!
Алан уловил за своей спиной едва слышный звук — Эрик пробормотал его имя так тихо, что нужно было напрячься, чтобы расслышать.
— Разве ты не слышал, что я сказал? Ты не можешь!.. — выкрикнул Алан, и слезы побежали по его щекам.
Все его надежды разбились о камни мостовой. Ответ Эрика уже ничего не значил — тот отвернулся, сосредоточившись на демоне, что стоял рядом и внимал своему хозяину. Алан все понял, увидев, как изменилось лицо Эрика. На нем теперь читалось осознание. Осознание и триумф.
— Тут есть душа, которая бы сгодилась! Сиэль Фантомхайв, твоя душа!
Эрик потянулся в сторону и ухватился за рукоять пилы. Алана пробила дрожь, стоило ему сообразить, что Эрик намеревается сделать. Поднявшись на ноги, он бросился на Эрика, чтобы предотвратить еще одну смерть, и оказался аккурат между крохой Сиэлем и своим напарником, преграждая последнему путь. Он ожидал боли, когда лезвие вонзится в его тело, но... удара не последовало.
Алан оглянулся — дыхание перехватило: Себастьян Михаэлис стоял посреди улицы так, будто был там все время. Сжав Эрику горло, он держал того высоко над землей. Эрик безуспешно хватался за белые перчатки и тонкие запястья демона в попытке высвободиться из железной хватки. Сквозь сжатые зубы он прорычал:
— Ублюдок!
Легким движением руки Себастьян отшвырнул его в сторону. С ужасающим хрустом Эрик приложился о сталь фонарного столба. Коса Смерти выпала из его рук и, отлетев на несколько шагов, оказалась прямо у ног Себастьяна. Эрик медленно оперся на колено, несмотря на хлещущую из раны на лбу кровь, собрался с силами и неуверенным шагом двинулся к Алану, на ходу вытирая лицо.
— Ты, чертов монстр! Я заберу душу этого сопляка и!..
— Вы проявили истинное мужество, господин Слингби. Вынужден по достоинству оценить ваши усилия, — прервал его Себастьян. Изящно наклонившись, он схватил лежащую у своих ног пилу. — Однако в конце концов ваши старания, кажется, оказались совершенно тщетны. Вы даже не в состоянии спасти того, кто вам дорог. Похвально, но так глупо. И сейчас я положу этой глупости конец.
— Я сделал бы что угодно, лишь бы спасти его, — выплюнул Эрик. — Ты даже не можешь п...
В мгновение ока Себастьян преодолел расстояние, которое отделяло его от Эрика. Человеческий глаз и не уловил бы движения, но не глаз жнеца: лезвие в руках демона безжалостно перечеркнуло тело Эрика от плеча до бедра. Холодный металл рассек плоть так, будто та была не прочнее воздуха — разрезал ничто и все одновременно.
Алан словно издалека услышал, как его собственный крик вспорол воздух. Он повернулся и подставил руки, когда Эрик начал заваливаться вперед: тот безжизненно свесил голову, беззвучно шевельнул губами и обмяк. Эрик Слингби был мертв.
Алан вцепился в лацканы его пальто, и вес мертвого тела мгновенно увлек его к земле.
— Эрик! Эрик! — кричал он.
Он не мог поверить в то, что произошло. Разум просто не мог постигнуть смерть Эрика. Смерть. Маленькая вечность прошла, пока Алан, едва осознавая случившееся до конца, не повернулся. Едва способный видеть сквозь пелену слез — а те безжалостно хлынули из глаз и обожгли щеки — он прокричал:
— Ты! Ты убил его!
— Верно, — ответил Себастьян. — Я его убил.
Повернувшись к нему спиной, Себастьян встал рядом со своим господином и поправил ему плащ и цилиндр. Алан силился подняться на ноги.
— Демон! Я убью тебя за...
Алан встал, но из груди его вырвалось лишь рваное дыхание. Острая боль от Шипа Смерти пронеслась по всему телу и снова обрушила его на колени. Алан задыхался, но изо всех сил пытался встать на ноги. Себастьян, уводя своего господина прочь, напоследок оглянулся.
— Никто не запрещает вам попробовать, если таково ваше желание, но ваши усилия пропадут впустую. Доброй ночи.
Демон и его хозяин ушли. Алан сидел на земле подле Эрика. Непередаваемо медленно с неба поплыли вниз крохотные белые шарики. То были души, собранные Эриком. Не сдерживаемые более ни Косой Смерти, ни ее владельцем, они спускались обратно на землю, словно дождь из серебряной пыли. Сидя посреди улицы рядом со своим мертвым другом, ошеломленный, Алан в оцепенении наблюдал невиданный звездопад. Боль от Шипа Смерти затерялась в сжигавшем и рвущем изнутри чувстве. Он взял Эрика за руку — кожаные перчатки, которые тот носил при жизни, еще хранили тепло. Сжав его ладонь в своих, он так и не шелохнулся.
Время бежало незаметно, отмеренное только неустойчивым дыханием. Алан безучастно рассматривал закоченевшие черты лица Эрика, не обращая внимания ни на что вокруг. Лишь ощутив пальцы на своем плече, он пришел в чувства. Рядом стоял Рональд Нокс.
Исполненный заботы, он мягко произнес:
— Нам нужно идти, Алан.
— Но Эрик... — запротестовал, было, тот и сильнее сжал его руку.
— Мы о нем позаботимся, — ответил Рональд и, взяв его под локоть, помог встать. — Обещаю. Но пока тебе нужно срочно убираться отсюда.
Собравшись с духом, Алан позволил себя увести. Рональд постоянно держался рядом на случай, если тот снова рухнет без сил. Вокруг суетились другие жнецы — души безостановочно падали с неба в темную лондонскую ночь. Алан заставил себя разжать пальцы, отпустить холодеющую руку, и лишь бессильно прошептал: «Эрик... Эрик».
Интерьер больницы при Департаменте Жнецов был стерильно-белым: ни запаха, ни текстур, ни цветов. На устланном белой плиткой полу в три ряда стояли койки, отделенные друг от друга тонкими занавесками. Алан хорошо знал это место — за годы службы в Департаменте он бывал тут десятки раз. Однако у него не сохранилось воспоминаний о том, как он сюда попадал и зачем должен был тут находиться. Никто не мог ему помочь — спасти его не представлялось возможным. Последний приступ боли после Шипа Смерти постепенно шел на убыль. Когда боль совсем прошла, как нарыв вскрылось все, что она маскировала, — глубочайшее отчаяние и горечь.
Поначалу вокруг Алана вертелись медсестры — хотели убедиться в том, что он не ранен: слушали сердце, проверяли легкие, изо всех сил пытались усмирить поразивший его недуг. А потом они вообще перестали подходить к его койке.
Может, дело было в том, что он все равно никого к себе не подпускал, а может, окружающие просто наконец-то поняли, что тут ничем не поможешь. Алан не знал — и черт с ним. Боль, что и раньше терзала его, ввинчивалась в тело так глубоко, будто его снова и снова кромсали Косой Смерти. Он уж точно не хотел испытывать такое снова и отнюдь не желал думать о том, что случилось. Все, что произошло на той темной улице, было для него еще слишком ясно, слишком осязаемо. Любая мысль о той ночи больно жгла — будто кто-то полосовал по сердцу ножом.
— Эрик...
Алан так и не прилег — сидел на краешке койки, буравя взглядом простую мраморную плитку под своими ногами.
Он перевел взгляд, лишь когда обзор закрыла пара до блеска нечищеных ботинок. Подняв глаза от пола, он встретился взглядом с Уильямом Т. Спирсом — своим бывшим начальником. Тот смотрел с нейтральным выражением лица и будто бы оценивал его состояние.
— Алан Хамфриз. Я вынужден задать вам несколько вопросов о событиях прошлой недели.
— Хорошо, — согласился тот.
Где-то справа громко запротестовал Рональд Нокс. Алан даже не смог припомнить, видел ли, как тот пришел. А а сам Рональд тем временем заливался соловьем:
— Но босс! Он сейчас не в том состоянии, чтобы допрашивать его! Только посмотрите на н...
Договорить ему не дали.
— Я в порядке, — даже не глянув на него, огрызнулся Алан.
— Чувак, ты не в порядке! Вопросы могут подождать, не нужно себя мучить! — покачал головой Рональд. — Ну же, босс!
Уильям выставил длинный палец в перчатке и поправил на носу очки, посмотрел на Алана поверх толстых линз — тот печально встретил его пристальный взгляд — и, приподняв брови, спокойно проигнорировал причитания Рональда.
— В таком случае мы немедленно допросим вас в моем кабинете. Следуйте за мной.
Как обычно, Алан без единого вопроса последовал указаниям — встав, он поплелся прочь из палаты за своим начальником. Рональд пошел следом и отцепился от них только тогда, когда они дошли до административного корпуса.
Местные коридоры показались Алану чужими, хотя он бывал здесь бесчисленное количество раз. Стены то и дело плыли перед глазами, подергиваясь неясной дымкой, да и от света, льющегося из множества дверных проемов, толку было мало — Алан плохо видел. Доныне его не слишком заботил тот факт, что очки он потерял. А потом Алан вспомнил, по какой причине, и вздрогнул, едва переступив порог кабинета.
Он без разрешения присел на один из деревянных стульев, выставленных вокруг стола посреди кабинета. Пристроив руки на коленях, он крепко стиснул в ладони собственные пальцы.
Уильям сел в офисное кресло за другим концом стола. С секунду он изучал Алана взглядом, а потом заговорил:
— Учитывая вашу должность, я осведомлен о том, что обстоятельства, сложившиеся на прошлой неделе, чрезвычайны. Однако мне необходимо получить ответы на несколько вопросов, пока детали происшествия еще свежи в вашей памяти. Перед тем, как приступить, я должен выяснить, способны ли вы вести беседу. Выводы Рональда Нокса о вашем состоянии отнюдь не беспочвенны.
Алан слышал, но не слушал. Мыслями он был далеко. Последнее, чего бы он хотел — околачиваться в кабинете начальника и рассказывать событиях прошлой недели. Он не желал объяснять, что пошло не так в его расследовании, и каким образом в нем был замешан демон. И уж тем более он не хотел говорить об Эрике и его посмертных тайнах. Однако ему пришлось.
— Да, я готов ответить на ваши вопросы, — и собственный голос прозвучал будто издалека.
Уильям открыл ящик стола и выудил оттуда несколько бланков вместе с пером и чернильницей. Разложив бумаги перед собой, он взял ту, которую искал, и нацарапал на ней несколько заметок, а потом, даже не подняв взгляда, спросил:
— Вы Алан Хамфриз из отдела сбора душ при Лондонском департаменте Организации Ангелов Смерти?
— Да.
Уильям быстро наскреб на бумаге еще несколько отметок и продолжил:
— Как долго вы знали Эрика Слингби?
— Шестнадцать лет, — ответил Алан. — Вы сами нас приняли сюда, сэр.
Воспоминания — это все, что у него осталось от Эрика. Но одно было самым ярким — день, когда он встретил человека, важнее которого в этой жизни у него никого не было. Образ в его памяти остался настолько детальным, что Алан мог даже почувствовать запах свежей краски — накануне в кабинете Уильяма делали ремонт.
Лондонский офис Департамента выглядел... внушительно: он значительно отличался от провинциального отделения, где Алан закончил учебу. Стажировка в центральном управлении для жнецов-выпускников была обычным делом, но даже несмотря на это случай Алана был исключительным. Как правило, новички практиковались в группах. По окончании первого года учебы их, так или иначе, всегда окружало трое или четверо других жнецов; такие группы считались весомой поддержкой и полезным окружением — в них легче всего было приспособиться к обязанностям, которые потенциальный жнец будет выполнять на протяжении веков. Алана не определили ни в одну группу практикантов — он оказался редким исключением в отлаженной системе.
Во время учебы Алан был тем еще тихоней. Если он и вступал в разговор, то только тогда, когда был с кем-нибудь не согласен или чем-нибудь возмущен. Так он нажил славу странного одиночки. Даже будучи неизменно вежливым, он не слишком отличался решительностью и не демонстрировал особого дружелюбия по отношению к другим студентам. Совершенно не стремясь налаживать контакт с окружающими, Алан пребывал в изоляции.
Экзамены он сдал блестяще: лихо обскакал своих однокурсников во всех дисциплинах, кроме одной — с навыками в полевой работе у него было туговато. Баллы за физическую подготовку едва отвечали требованиям — когда дело дошло до изъятия души, оказалось, что практики вне класса у него катастрофически не хватало. В отличие от других студентов, которые в свободное время бодались с друзьями, Алан дни напролет сидел, уткнувшись носом в книги.
Так он обнаружил себя в кабинете Уильяма Т. Спирса — импозантного главы Лондонского департамента жнецов. Алану назначили личного наставника, который наблюдал бы за ним в течение первого года стажировки, даже несмотря на тот факт, что его баллы были почти безупречны во всех областях, кроме одной.
Спирс хоть и вселял ужас, но все же ясно дал понять, что видит в Алане огромный потенциал, что бесконечно поддерживало. Не было ничего зазорного в том, чтобы иметь личного учителя. Наоборот — не каждому жнецу выпадала такая возможность. Несмотря на то, что Алан пробыл здесь всего неделю, он уже весьма профессионально обращался даже со сложной документацией для Департамента. Наставник должен был научить его одинаково легко справляться с остальными обязанностями. Алан не боялся встречи с ним. Фактически ему было любопытно увидеть, что тот из себя представляет. Он всегда воображал, что тот станет таким же, как мистер Спирс — деловым и... смертоносным.
Увидев Эрика Слингби в первый раз, Алан был, мягко говоря, озадачен. Ему говорили, что его новый наставник будет представительным и надежным, но человек, который вошел в офис так, будто ввалился к себе домой, ни под одно представление о лидерских качествах не подпадал. Оглядев присутствующим с бесстыдно самодовольной ухмылкой, он небрежно крутанул головой, стряхивая упавшие на глаза волосы. Истинное воплощение безрассудства. Обесцвеченные волосы, пирсинг во всех мыслимых и немыслимых местах, до половины застегнутая рубашка... одним словом, назвать Эрика Слингби профессионалом было оскорблением самого этого слова.
Смело протянув Алану руку, он сказал:
— Я Эрик Слингби. Ты, видать, та самая свежая кровь, о которой мне говорили?
— Мистер Слингби, — отозвался Алан и кивнул, ответив на рукопожатие. — Меня зовут Алан Хамфриз, я буду...
— Какой нафиг «Мистер Слингби»? Я Эрик. Просто Эрик, — громогласно перебил он. — И говори громче, я тебя едва слышу! Честное слово, писклявый как мышонок!
— Я не мышь! — возразил Алан.
Брякнув лишнего, он тут же прикрыл рот рукой и смутился оттого, что нагрубил своему новому наставнику.
Эрик с пару секунд удивленно на него таращился, а потом громогласно заржал.
— Знаешь что, малыш? Думаю, мы с тобой поладим.
Тот разговор задал тон их дальнейшим отношениям на много лет вперед — как профессиональным, так и личным.
Алан вынырнул из своих воспоминаний. Уильям снова заговорил, чеканя каждое слово и то и дело поглядывая на лист бумаги, который выудил из папки.
— Эрик Слингби, если память меня не подводит, был лицом, к которому вас назначили для прохождения практики.
— Да, он наблюдал за мной на протяжении всего периода обучения, — согласился Алан. — Было решено, что я не нуждаюсь в наставничестве ни в каких сферах, кроме полевой работы.
— Эрик Слингби был уважаемым сотрудником Лондонского департамента. Его статус и ваш потенциал послужили причиной тому, что вас направили к нему, — сказал Уильям, снова поправляя очки. — Однако его недавние действия приводят в замешательство. Достаточно хорошо ли вы помните учебу под его началом, чтобы описать его методы обучения и их действенность?
Алан нахмурился.
— Да.
— Считаете ли вы Эрика Слингби ответственным наставником и инструктором?
— Да, считаю, — ответил Алан. — Были... некоторые трудности в моем обучении, но он работал со мной, чтобы их преодолеть. Его методы были достаточно эффективны.
— Его методы?
— Учебные. Учебные методы, — добавил Алан.
Кажется, ответ Уильяма не впечатлил.
— Не казалось ли вам, что он поощрял любого рода неуместное поведение среди своих коллег и подчиненных?
— Ничего подобного, — Алан немного повысил голос. — Уильям, почему вы спрашиваете о его характере?
— Мистер Хамфриз, мы здесь из-за Эрика Слингби. Его недавнее участие в инциденте, который вам поручили расследовать, по меньшей мере, добавляет лишних хлопот, — он пристально и немного угрожающе взглянул на Алана. — Есть возможность, что вопиющая недостача пристойного поведения с его стороны была далеко не первым тревожным знаком.
Алан вскочил со стула.
— Эрик бы никогда!..
— Мистер Хамфриз, присядьте.
— Но Эрик...
— Сядьте! — рявкнул Уильям не терпящим возражения тоном. — Я понимаю, что недавние события могли существенно повлиять на ваши суждения, но поступок мистера Слингби — позор для всей Ассоциации Жнецов, Департамента по сбору душ и вас в частности. Думаю, вы и так осознаете это.
Алан с неохотой присел и посмотрел на Уильяма в ответ. Его совершенно не устраивал тот факт, что Уильям открыто оскорбляет Эрика. Хоть тот и был далек от идеала, он все равно оставался душой компании и верным другом. Пожалуй, этими чертами его характера Алан восхищался больше всего.
Как бы ни было ему обидно за честь друга, ссора с Уильямом делу бы никак не способствовала. Алан притих и постарался подальше спрятать гнев, что так и скреб по сердцу.
До слуха донеслось, как Уильям заполняет протокол — перо опять царапало бумагу. За большим окном росчерк молнии осветил темное предрассветное небо. Назревала буря, и Алану на секунду показалось, что непогода в точности повторяла бушующую в его голове неразбериху.
Закинув ногу на ногу, он поднял руки и с видимым напряжением сложил их на коленях. Уильям оторвался от бумаг и постучал по кончику пера указательным пальцем.
— Как долго Эрик Слингби был вашим наставником?
Вопрос оказался неожиданным. Особенно после всего, что Уильям наговорил до этого. Алан, было, решил, что у начальника Департамента по сбору душ хранилось досье. Более чем вероятно, что так и было, но, возможно, он просто был обязан спросить.
— Эрик был моим наставником два с половиной года, в течение которых он также являлся моим непосредственным начальником, — ответил Алан, с вызовом глядя на Уильяма.
Он мог вспомнить свое обучение так ясно, будто все происходило вчера, хотя сейчас казалось, что те дни канули в лету вечность назад.
Когда стажер и наставник вместе занимались в небольшом зале для тренировочных поединков, в воздухе так и сквозило разочарование. Алан Хамфриз был не в восторге оттого, что десятый раз за сегодняшнее утро его укладывали на лопатки. Его наставник, кажется, разделял это чувство и раздраженно вздыхал.
— Определись уже с тактикой! За тебя никто ничего не сделает! — крикнул Эрик через весь зал. — Либо ты чересчур заведен и бездумно бросаешься грудью на амбразуру, либо так долго колеблешься, что в полевых условиях уже давно бы погиб. Это не просто практика, пойми! Это когда-нибудь спасет твою задницу!
— Я стараюсь, как могу! — огрызнулся Алан, поднимаясь с пола. — Каждый раз, когда я следую вашим указаниям, вы постоянно заявляете мне, что я ошибаюсь. Вы уж сами определитесь, пожалуйста!
И так день за днем... Дело не двинулось с мертвой точки — и это уже стало нормальным порядком вещей. Они ежедневно работали вместе вот уже месяц, но до сих пор не ладили, не могли скоординировать свои действия или хотя бы просто поговорить.
Алану отчаянно не нравились непринужденность, а порой и безрассудство, которыми славился Эрик. Его разгильдяйство немедля куда-то пропадало, как только дело доходило до сбора душ, но, возвращаясь на простые тренировки, он был раздражающе никчемен. Его указания часто противоречили друг другу, а манера обучения не приносила Алану никакой пользы — он не хотел ничего иного, кроме как просто сделать всё правильно, но все не мог взять в толк, как человек вроде Эрика умудрился получить руководящую должность.
Тот особый день начинался еще хуже, чем обычно. Сначала их отправили на сбор душ — и все сразу же пошло не так. В связи с рискованностью дела им пришлось работать с целой командой, но даже при том, что с ними пошли еще четверо жнецов, все вернулись с травмами. Большинство отделалось царапинами и синяками, но случай оставил после себя горькое послевкусие.
Тренировочный бой занял вторую половину смены, как и обычно. Жнецы обычно сражались друг с другом — только в этом случае удавалось воссоздать наиболее близкую к реальной ситуацию. Кроме того, это был наилучший способ попрактиковаться в бою, не получая при этом серьезных травм. Теоретически парные занятия были хорошей идеей.
Проблема заключалась в том, что Эрик Слингби не шел ни в какое сравнение со своим подопечным. Шире в плечах и выше на голову, он был гораздо крупнее Алана, а тот в свою очередь не отличался атлетичностью сложения. Различия между ними стали еще более разительными, когда Алан попытался его побороть.
Суть задания была проста как утюг — Алан должен был выбить из рук Эрика бутафорскую косу. Неважно, насколько отчаянно он старался, тот так легко отражал все его атаки, что даже приблизиться для очередного выпада не представлялось возможным. Его собственная коса либо по-прежнему не достигала цели, либо Эрик отражал удары так, что Алан рисковал просто растянуться по полу. Была у Эрика коса или ее не было — значения не имело. Он успешно избегал атак и без нее. Алану не удалось даже на толику преуспеть в тренировках, но куда сильнее неудачи его раздражало осознание того, что в реальных условиях от него уж точно не будет толку, — если бы умирающая душа вознамерилась оказать сопротивление, действовала бы она в разы быстрее Эрика.
Эрик злился не меньше Алана — это было ясно как божий день. Тяжело вздохнув, он проговорил:
— Попробуй еще. Ты ведь можешь. Ну же!
— Ладно, — вздохнул Алан.
Он отряхнулся и покрепче перехватил косу. Глубокий вдох — и Алан помчался через весь зал, налетев на своего наставника; тот чуть отступил в сторону и поднял руку, с легкостью сбив противника с ног. И снова Алан обнаружил себя валяющимся на деревянном полу. Он встал и предпринял еще одну попытку.
— Стой!
— Что на этот раз? — огрызнулся Алан. — Я делал в точности, как вы сказали.
— Просто... подожди минутку, — велел Эрик.
Повесив свою бутафорскую косу на свисающую с потолка цепь, он замер там, где только что стоял Алан.
— Встань так, будто собираешься меня атаковать.
Алан так и сделал — чуть согнул колени, держа спину ровной и руки — в соответствующем положении. Эрик, будто оценивая, обошел вокруг него. Наклонившись, он пнул Алана в колено, заставив чуть шире расставить ноги.
— Что вы де?.. — начал, было, Алан.
— Просто помолчи, — проворчал Эрик. — Дай мне минутку.
Обойдя Алана вокруг, Эрик встал у него за спиной, наклонившись, заставил прогнуться назад. Потом взял его за плечи и немного развернул. Наконец он отобрал у Алана оружие. Обхватив его за запястье, он повернул его руку так, чтобы ладонь оказалась напротив груди, а потом вручил ему косу. Пробормотав что-то, Эрик снова встал перед ним.
— Старайся оставаться в такой позиции. Не наклоняйся вперед. Держи грудь и бедра в одном и том же положении. Оставляй больше пространства между ног. Это должно помочь сохранить равновесие, так что тебя будет труднее сбить с ног. Давай еще раз.
Повернувшись, на полпути к другому концу зала Эрик вооружился косой и кивнул. Алан снова приготовился нападать. Он двигался так быстро, как только мог — бросился вперед и взмахнул косой... а потом едва не задохнулся, когда сообразил, что ударил Эрика в грудь. Коса выпала у того из рук и громыхнула о пол. Алан замер от этого звука. Чуть придя в себя, он обнаружил, что Эрик заходится смехом.
— Я ж говорил, что у тебя получится!
— Что случилось? — удивленно спросил Алан.
Эрик сдержал хохот, но от широченной улыбки отделаться так и не смог.
— Я показал тебе, как удерживать равновесие. Это усилило твою атаку. Еще немного таких выкрутасов — и ты бы остался без учителя.
— Спасибо. Действительно... сработало, — Алан чуть порозовел от неожиданного комплимента. И вдруг он кое-что понял. — Эрик, получается, в течение всех прошлых спаррингов на этой неделе вы не пытались меня раздразнить?
— Ты что, и правда думал, что мне нравится играть у тебя на нервах? — Эрик, кажется, искренне удивился. — Вот черт. Знаешь, ты неплохой парень, пока не пытаешься учить меня — на секундочку, своего наставника. Ты способен на большее. Мне просто хотелось, чтобы ты раскрыл себя в полной мере.
Голос Уильяма вернул Алана на землю.
— Наставничество, длящееся больше года, — большая редкость. Официально его можно продлить максимум на восемь месяцев. Мне не докладывали, что вы работали с Эриком дольше положенного.
— Да, случай необычный, — тихо согласился Алан. Он уже успокоился после скабрезных комментариев Уильяма, но осадок остался. Не отрывая взгляда от своих рук, он продолжил: — Я не слышал ни о ком, кто работал бы с наставником дольше меня.
Уильям опять поправил сползающие очки.
— А как вы думаете, почему?
Это была болезненная тема. Алан не горел желанием говорить о причинах без надобности. Его тяготили некоторые аспекты дела. После событий прошлой недели он был еще меньше склонен их обсуждать. В уголках глаз тут же защипало от слез.
— Я... заболел.
— Из-за Шипа Смерти?
— Да, — ответил Алан. — К концу года, когда моя стажировка подходила к завершению, у меня диагностировали Шип Смерти.
— Я припоминаю, что у нас после этого прибавилось бумажной волокиты, но мне не сообщили, что это было связано с отсрочкой планов. Была ли ваша болезнь результатом некомпетентности мистера Слингби?
— Нет! — торопливо выпалил Алан.
Ответ он не продумал. У Уильяма явно дернулась бровь. Алан взглянул на него, стараясь умерить свой пыл. Шипы Смерти были для Уильяма ничем иным, как очередной возможностью придраться к Эрику.
Эрик не был виноват в его недуге, наоборот — он выгораживал Алана как мог, всеми правдами и неправдами скрывая истинную причину его болезни.
— Эрик... не был причастен.
Но острый взгляд все равно буравил Алана.
— Шипы Смерти — довольно специфическая причина.
— Верно.
— Вы знаете, что именно привело к таким плачевным последствиям?
Алан притих. Уильям все рыскал и рыскал, расспрашивал и расспрашивал в поисках чего-нибудь, в чем можно было бы обвинить Эрика, но в свете очередного неожиданного вопроса раздражение Алана сошло на нет.
— Да, я знаю.
— Пожалуйста, объяснитесь, — потребовал Уильям и приготовился записывать.
— Сэр, я не понимаю, какие это имеет отношение к данному разговору.
Алан нахмурился и чуть вжался в стул.
— Я и не подозревал, что для того, чтобы задать вам вопрос, мне понадобится ваше позволение, — притворно удивился Уильям. — Отвечайте.
— Я... — замялся Алан. Спустя мгновение он признал — скрывать правду и дальше не получится. Он склонил голову, пряча непрошенные слезы. — Да, сэр. Причиной был я. Я принял сознательное решение пропустить через свое тело пленки воспоминаний, из-за чего и заработал Шип Смерти.
Жизнь Алана была полна одиночества. Изоляция, которая составляла большую часть его существования, заставила его налаживать товарищеские отношения везде, куда бы его ни занесла судьба после появления в диспетчерской службе. Он не питал симпатии к буйным вечеринкам или переполненным барам, которые частенько осаждали коллеги. После того, как на самом обыкновенном выезде он подвергся сопротивлению со стороны умирающей души, он понял, что его одиночество могло бы послужить другой, высшей цели. Пропустив через себя пленку воспоминаний — той самой умирающей души — Алан смог взять на себя часть ее боли и горя — облегчить ее бремя.
Эрик не знал, пока не поставили диагноз, и пришел в ужас после — по нескольким причинам: в конце концов, кроме того, что Алан был теперь неизлечимо болен, так еще и умудрился так себя опозорить, причем под его руководством. И вместо того, чтобы избегать нерадивого мальчугана, Эрик пытался ему помочь! Начальство на подобные проступки реагировало довольно остро, потому он всеми силами скрывал то, что натворил Алан. Некоторые трудности в отношениях ученика и учителя отпали сами собой, поскольку они вместе вступили в схватку с болезнью, а та успешно тянула на дно обоих.
— Это случилось в период, когда мистер Слингби был вашим наставником? — уже ничему не удивляясь, спросил Уильям.
— Да.
— И ваш наставник вас не остановил? — Уильям снова схватился за перо. — Шипы Смерти должны многократно воздействовать на организм, прежде чем недуг себя проявит.
— Эрик не знал об этом, пока болезнь меня не подкосила, — напряженно сказал Алан. Прозвучало неубедительно, но он мог поклясться, что говорит правду.
Уильям выгнул бровь.
— Мистер Хамфриз, мне с трудом верится в то, что вы, будучи под наблюдением опытного специалиста, неоднократно пропускали через себя пленки воспоминаний. Либо мистер Слингби был достаточно компетентен, а вы лжете, либо вы сами причина своих бедствий, а его методы обучения далеки от идеала. Что из этого верно?
Раздражение, которое Алан едва утихомирил, снова дало о себе знать.
— Эрик был превосходным руководителем. Он не несет ответственности за мою болезнь, и неважно, как это сейчас звучит.
— Ясно, — Уильям опять уткнулся в бланки и вывел черными чернилами очередную заметку. Так и не оторвавшись от записей, он продолжил: — почему вы решили остаться в диспетчерском отделе? Ваш статус давал преимущества для перевода на более подходящие должности.
Алан заговорил уверено:
— Я бы ни за что не подал запрос о переводе. Мне хотелось продолжать работу в этой области. Это была... личная цель. Я очень хотел и дальше исполнять свои обязанности, пока доставало сил. Хотя вы не первый, кто предлагает мне рассмотреть другие варианты.
Алан слышал то же самое бесчисленное количество раз. Разве что первым, предложившим ему такое сумасбродство, оказался Эрик. Бесконечные дискуссии и ссоры до изнеможения стали для них нормой. Некоторые из тех разговоров въелись в память сильнее всего.
День выдался долгий, и под вечер Эрик с Аланом оказались последними, кто остался в Управлении. Резко привалившись к стене рядом со столом, Алан сполз на пол и понял, что ему трудно дышать. Он приложил ладонь к груди, комкая на себе рубашку, и ждал, пока не пройдет приступ. Тело словно разваливалось на кусочки, а держала его в куче разве что одежда. Болело всё. Каждый вздох обжигал легкие.
Алан не был в состоянии даже дойти до ближайшего стула. Даже до стены добраться ему помог Эрик. Да чтобы его тащили до его же кресла! — унизительно. Тем более, он не было уверен, сможет ли усидеть на нем, не свалившись на пол.
Эрик прислонился к стене рядом с ним и глянул вниз. Лицо его омрачилось, когда он поймал гримасу на лице Алана.
За синей тонировкой очков, то и дело сползающих с носа, определенно проглядывались беспокойство и неодобрение.
— Знаешь, тебе не обязательно этим заниматься. Я могу поговорить со Спирсом, и тебя переведут на менее нервную работу. Думаю, так тебе станет легче.
— Нет! — резко возразил Алан, будто выплевывая слова, и, задыхаясь, согнулся под волной новой боли. Глубокий вдох — и он закрыл глаза, заставляя себя немного успокоиться. — Я хочу работать до тех пор, пока смогу. Все хорошо. Действительно хорошо.
Он очень медленно поднялся с пола и лишь усилием воли удержался на ногах. Эрик тут же протянул руку и приобнял его за плечи, чтобы не дать упасть, но Алан проигнорировал неодобрительное бурчание напарника и, натянув на лицо огорченную улыбку, сказал:
— Мне просто нужна пара минут отдыха, и потом мы сможем закончить последние дела на сегодня.
— Не мели чушь.
Эрик довел его до кресла, но даже когда Алан сел, не отошел ни на шаг. Очевидно, в его способности усидеть в кресле в вертикальном положении сомневался еще кое-кто.
— На сегодня твои вылазки за душами окончены. Мы отправим тебя домой, как только сможешь идти.
В голосе Эрика явно сквозило беспокойство, и Алан посмотрел на него с невозмутимым удивлением.
— Эрик...
— Шип Смерти доставлял мне немало трудностей, — сказал Алан Уильяму, не позволяя себе дальше погрузиться в воспоминания. — Лишь благодаря заботе Эрика и поддержке со стороны других сотрудников Департамента я... я смог продолжать работу, сэр. Поскольку, уверен, вы в курсе того, что я имел дело с пленками довольно часто.
Уильям резко оторвался от своих бумаг — что-то он заприметил в его тоне.
— Мистер Хамфриз, какова была природа ваших отношений с мистером Слингби после окончания практики?
Алан опасался подобного рода вопросов. Многие годы они с Эриком избегали таких разговоров с начальством. Но, будучи не таким оптимистичным, как Эрик, он знал, что в один прекрасный день все всплывет на поверхность. Алан глубоко вздохнул и приготовился рассказывать.
— Мы были...
...но тут же умолк, подбирая нужное слово. Едва ли он задумывался об этом за все то время, что они с Эриком крутили свою интрижку. И ни за те четыре часа, что прошли с момента последнего их разговора.
Не более дня прошло с тех пор, как Эрик целовал его, согревая в сильных объятиях, и Алан цеплялся за него так, словно боялся, что они оба распадутся на части, если их разлучить. Любовники — лишком блеклое слово, не способное описать их связь.
Осознание того, что Эрика больше нет, снова отозвалось болью. Слезы, угрожавшие вот-вот пролиться, тихо побежали по щекам. Алану казалось, будто сегодня ночью оторвали половину его души, и там, где когда-то было светло, разверзлась бездонная пустота. Часть его умерла вместе с тем, кто когда-то собрал воедино осколки его разбитого сердца. У Алана не осталось слов, кроме...
— Я люблю его.
Плевать, что он говорил в настоящем времени, будто Эрик до сих пор был где-то рядом. Плевать, что его теперь уже бывший начальник услышит нечто, нарушающее с дюжину пунктов устава. Оба знали, что их отношения запретны. Руководство не имело права взаимодействовать с подчиненными вне работы, а тем более — иметь с ними романтические отношения.
Эрик и Алан говорили о возможных последствиях, когда дело только шло к роману, когда они обсудили нарушение каждого правила, четко определявшего их статус в организации. Никогда ранее и никому кроме Эрика Алан не признавался в любви.
Несколько лет назад — хотя он не мог точно определить, когда именно — Алан начал понимать, что питает интерес к своему наставнику, а когда он узнал, что не одинок в своих желаниях, и Эрик тоже к нему неравнодушен, положение вещей изменилось. Но даже если так, они условились, что это не отразится на их работе — они не рисковали впасть в немилость у начальства и не позволяли чувствам мешать достижению какой бы то ни было цели в работе.
Никто из коллег не знал. Тихий, послушный Алан был последним, кого заподозрили бы в неуставных отношениях. Даже в Лондонском Диспетчерском отделе он обычно держался сам по себе. Тот факт, что он не любил шумные гулянки и сторонился близкого общения, полностью выделял его из толпы. Алан ни минуты не сомневался в том, что правда повергнет в шок даже самых непредубежденных из его коллег, узнай они когда-нибудь, насколько близок он со своим собственным наставником. И их шок только усилится оттого, что человек, с которым он связан отношениями, — Эрик Слингби.
Эрик был всем, чем не был Алан. Покуда Рональд Нокс величал себя тем еще бабником, слухи об интрижках Эрика с парочкой секретарш во время перерыва стремительно оббегали весь Департамент. Любовь к выпивке и никотину были наименьшими из известных его недостатков; Эрик к тому же никогда не отказывался оторваться на вечеринке. Но ни один из сплетников и близко не подозревал, что Эрик из себя представляет на самом деле.
На глазах блестели слезы, но на сердце у Алана потеплело, стоило ему лишь вспомнить о том, как завязались их отношения.
В офисе дым стоял коромыслом: бумажной работы оказалось втрое больше обычного, а отряды жнецов заняли посты, и рабочих рук сразу же втрое поубавилось.
Алана по его же просьбе недавно перевели в отдел документации, и он с радостью уверовал в свои способности к самостоятельной работе. И хотя он с удовольствием работал в одиночку, бумажная волокита уже ни в какие рамки не вписывалась. Сроки все равно поджимали — их сдвинули назад, чтобы сократить отставание в работе, которое учинили за последние два месяца особенно ленивые сотрудники. Но все же Алан не возражал. В конце концов, у него был помощник: Эрик добровольно вызвался помочь с доработкой самых важных отчетов.
Само по себе его предложение необычным не было. Уже полгода они немало времени проводили вместе — в том числе и после работы. Практика закончилась почти год назад, но так или иначе они все равно умудрялись оказаться одновременно в одном и том же месте. Сначала это казалось чередой приятных совпадений: один шел в магазин, а второй внезапно вспоминал, что нужно купить молока. Одному хотелось горячего кофе — а второй вдруг понимал, что не отказался бы от баночки холодного чая.
В конечном итоге оба сдались и перестали притворяться, будто их встречи носят сугубо деловой характер. Открыто признав дружбу, они начали пару раз в неделю куда-нибудь выбираться после сложного рабочего дня. Встречи неизменно оканчивались либо в просторной квартире Эрика, либо в маленькой каморке Алана, переставшего без крайней на то необходимости задерживаться в офисе. Вечера проходили в спокойствии и умиротворении: стоило закончить с документами, как они с Эриком тут же садились играть в карты или обсуждали гулявшие по департаменту слухи.
Чем больше времени Алан проводил в обществе Эрика, тем чаще ему казалось, что они видятся непозволительно мало. Этот человек совсем недавно из наставника превратился в начальника, но глубокая привязанность все равно о себе напоминала; Алан знал устав и неуклонно следовал его букве, и хотя его чувства противоречили всему, что было там сказано, казалось, даже это не смогло пошатнуть детской влюбленности, которую он питал к Эрику.
Еще несколько недель Алан переживал из-за попранных своим эмоциональным предательством корпоративных стандартов, но, в конце концов, пришел к выводу, что его привязанность была безобидной, а глупые чувства ни на что бы не повлияли. Само собой, их с Эриком приятные посиделки не приносили никакого вреда, пусть даже Эрик и воспринимал их дружеские отношениями совсем в ином ключе. Эрик был рядом — и Алану этого хватало, ведь тень одиночества и страданий сразу исчезала, изгоняемая светом его беззаботности.
Та ночь не предвещала... Рано вечером у Алана закончилась смена — он вернулся домой и приготовил скромный ужин. Вскоре смена закончилась и у Эрика; оба весело болтали за едой, а потом переместились за журнальный столик в гостиной и занялись кипой документов, которую Алан прихватил с работы. Куча бумаг постепенно уменьшалась, а огонь в камине потихоньку угасал, пока работа совсем не закончилась и Эрик с Аланом не начали травить байки о веселых инцидентах на службе.
В департаменте Алан никогда не улыбался и уж тем более не говорил с такой теплотой, как сейчас.
-...а потом Рональд взял на себя слишком много и попытался вынести всю ту скирду папок в копировальную комнату, даже не подумав, какая низкая там дверная рама.
— Вот дурень! Хоть бы надвое разделил! — усмехнулся Эрик.
Алан улыбнулся шире.
— Ага, сейчас! Как видите, надо прихватить всё, чтобы два раза не бегать. Итак, Рональд вышел на финишную прямую к дверному проему, и тут верхушка бумажной пирамиды стремительно поехала вниз. И везде бумажки, бумажки, бумажки!
Эрик расхохотался.
— Ой, ребята...
— Но Рональд не сдался! Он обернулся и наклонился, чтобы подобрать потерю... а сверху на него повалилась основная часть кучи! — теперь не удержался и захохотал Алан, ибо сам был свидетелем спектакля. Впервые за долгое время он откровенно веселился. — За что бы он ни взялся, становилось только хуже!
— И что было дальше?
— Пришел Уильям и велел прибраться, но у Рональда, кажется, и без того забот хватало, вот я и вызвался ему помочь. Видел бы ты лицо Уильяма — думаю, он был близок к тому, чтобы плюнуть и самостоятельно убрать тот беспорядок. Интересно, а Рональд хоть иногда может управиться без посторонней помощи?
Алан беззлобно рассмеялся и убрал в сторону стопку готовых документов, а потом откинулся на мягкие диванные подушки.
Отсмеявшись, Эрик оттолкнул свою кучу бумаг в другой конец стола и бросил ручку сверху, а потом откинулся на спинку дивана, разложив руки поверх нее. По случайности ли, специально ли его правая рука оказалась на плече Алана. Оба застыли, едва поняли, что сейчас сделал Эрик. Алан перестал смеяться и удивленно распахнул глаза. По выражению, что блуждало на лице Эрика, не составляло труда предположить, что такие интимные жесты в его планы на ближайшее будущее не входили.
Ни один из них не был уверен в том, как поступить дальше. Бесконечно долго они сверлили друг друга взглядом в ожидании хоть каких-то действий, но даже в такой неловкий момент тишина не давила на уши. Напротив — удивительное тепло, витавшее вокруг, словно бы разрослось в десятки раз. Алан сглотнул.
— Эрик?..
Стоило ему заговорить, как неуверенность с лица Эрика исчезла. Едва первые звуки его имени сорвались у Алана с губ, он пожал плечами, а потом так же небрежно, как и тысячи раз до этого, наклонился и поцеловал его. Вот так просто. В тот короткий момент Алан вдруг понял, что все домыслы — его и коллег — касательно Эрика были ошибочны. В корне ошибочны.
Алану казалось, будто его целует само небо. Поцелуй оказался не таким неловким, какими обычно бывают первые поцелуи. Напротив, Эрик целовал его бережно, сладко и предельно искренне — и его ласки говорили больше, чем любые слова. Всё просто, всё так, как и должно быть. Алан напитывался теплом чужих губ и ловил себя на мысли, что не хочет целовать никого другого.
Отстранившись, Эрик всмотрелся в его лицо, словно ища одобрения. Алан смело отвечал на поцелуй, желая его не меньше, но ему хотелось убедиться.
— Эрик, ты... — на пределе слышимости шепнул он.
— Я тебя хочу...
Признание оказалось грубым и неожиданным — резкий ворох слов, которые он долго держал в себе.
— Я желал тебя одного уже много месяцев. Алан, я просто...
Алан прервал поток слов еще одним поцелуем — лучший конец любым сомнениям во взаимности желания.
Собственная смелость даже застала его врасплох: он зарылся в волосы Эрика и прильнул к теплу, которым тот с ним делился.
Алан дал себе волю. Позволил себе потерять голову. Раньше он и представить себе не мог, что способен на подобное. С Эриком же он чувствовал себя иначе. Будто вернулся домой. Оказавшись в его объятиях, он осознал, что нашел наконец кого-то, кому сможет подарить немного света.