Я научился помощи не ждать, и сетью стало право на бессилье, и пламя снов, покрывшееся пылью, но кто из вас мне запретит дышать?
Название: "Кукла с человеческим лицом".
Авторы: elvishwolf.
Бета: -Shiniko-.
Жанр: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Фэнтези, Hurt/comfort, AU .
Рейтинг: PG-15
Саммари: японская легенда гласит, что кукла может ожить, если выдохнуть воздух к её рту. Тогда она обменивается душами с человеком. Но что, если душу кукла получила при своём рождении?
Предупреждение: возможный ОСС
Дисклаймер: не моё.
Размещение: с шапкой и ссылкой.
читать дальше - Мама говорит, что мы с тобой худые до прозрачности, и что если так будет продолжаться дальше, мы вообще растаем, как снеговики на припёке. Поэтому нам нужно хорошо кушать, - безапелляционно заявила Люси, поставив перед Аланом тарелку с блинчиками и чашку горячего шоколада. - Родители пригрозили, что если я не доем всё к вечеру, они отправят меня спать в восемь часов, и мы не успеем дочитать «Щелкунчика», а мне уж очень хочется узнать, чем всё закончилось. Но я уже объелась и не смогу съесть ни кусочка. Да и после лекарств уже ничего не хочется.
Хамфриз задумчиво воззрился на несколько блинчиков, лежащих на тарелке. На большую чашку горячего шоколада. Посмотрел на себя. И понял, что эту задачу он просто не осилит:
- В меня столько не влезет. Я же лопну… - грустно вздохнул он, теребя краешек светло-серой просторной футболки. Люси убрала костюм подальше в коробку к величайшему облегчению Алана, объяснив удивлённым родителям, что шутовской наряд здесь просто некому носить.
- Я тебя соберу, - пообещала девочка, подвинув тарелку к Хамфризу, - Хотя бы попробуй, мама вкусно готовит. А потом втянешься и съешь больше, чем ожидал.
Алан вздохнул и уселся поближе, по-турецки скрестив ноги. Спорить с Люси зачастую было так же бесполезно, как пытаться вырваться из цепких коготков Леди.
Блинчики и вправду оказались очень вкусными, правда, Алан успел умаяться, пока их разрезал – кухонный нож оказался слишком тяжёлым для него, а просить Люси о помощи было неловко.
- Давай лучше я, а то тебе не слишком удобно с ним управляться, - девочка отложила вязание и протянула руку, чтобы забрать нож из тонких фарфоровых рук. Внезапно у кухонной двери послышался глухой стук, заставивший Алана и Люси синхронно обернуться.
На пороге, во все глаза глядя на Хамфриза, стоял мистер Рейли, ошарашенный и белый, как полотно. Кейс с рабочими документами валялся у его ног.
На кухне воцарилось гробовое молчание.
Алану, шокированному не меньше, чем отец Люси, потребовалось не меньше минуты для того, чтобы унять дрожь и замереть, как и полагается кукле. Младшая Рейли сориентировалась быстрее всех, спрыгнув со стула и подбежав к отцу:
- Привет, папа! Ты сегодня рано. Я подумала, что могу устроить чаепитие, пока жду вас с мамой. И мы почти всё доели. Папа, что с тобой? – немного обеспокоенно спросила Люси, заглядывая в мелово-бледное лицо.
- Н-ничего… Просто показалось, - мужчина провёл по лицу рукой и наклонился за кейсом, после чего потрепал Люси по голове, - Как прошёл день?
Алан старался лежать неподвижно, хотя шестерёнка в груди стучала так, будто готова была окончательно развалиться на куски. Мистер Грегори был человеком крайне нервным и вдобавок отличался чрезмерной скептичностью по отношению к чудесам. А это ни к чему хорошему не приведёт.
После ужина Люси снова взялась за вязание. После того, как ненавистный костюм с бубенцами отправился в коробку, девочка вручила Алану просторную футболку и удобные домашние брюки. Вещи были сшиты немного кривенько, но Хамфриз и за это был бесконечно благодарен.
Теперь девочка старательно вязала тапочки, подключив к делу и того, кому они предназначались. Тёмно-серые, без помпончиков. Тёплые – на дворе стояла поздняя осень, а Хамфриз мёрз даже в июле. Люси с видом профессионала вывязывала правый, Алан, путаясь в петлях, нитках и негромко чертыхаясь – левый.
- Знаешь, мне кажется, что вязание – не совсем подходящее для тебя занятие, - вздохнула девочка, глядя, как Хамфриз в шестой раз распускает неправильно связанный ряд, - Давай лучше я сама закончу этот злосчастный тапочек, а ты расскажешь мне, что случилось с Мари и Щелкунчиком. Я ведь знаю, что ты дочитал.
Люси была на редкость внимательным слушателем, да и Энни не отставала от неё в этом умении, а вот Алан едва ли мог назвать себя хорошим рассказчиком. Публику он не то, чтобы боялся, просто чувствовал себя неловко.
Пришлось вслух перечитывать окончание сказки. Люси отнеслась к счастливому концу совершенно равнодушно: слишком уж ожидаемо. Да и приелось. А вот сам Алан задумался.
Одержать победу над Мышиным Королём Щелкунчику было непросто. Но всё-таки Мышиный Король – вполне материальное создание из плоти и крови, которое было вполне успешно лишено жизни при помощи сабли. А вот теням, которые приходят, когда гаснет ночник, сабля не страшна.
Он не знал, как с ними бороться. Просто мгновенно просыпался, как только чувствовал пробежавший по комнате холодок, и закрывал Люси собой, сжав кулаки так, что пальцы готовы были треснуть, и угрюмо наблюдая за тенями, скользившими по стенам огромными уродливыми скатами. Только и мог, что смотреть на них в бессильной ярости. Пусть только попробуют приблизиться, пусть только попробуют нарушить её сон – и он был готов сделать всё, что угодно для того, чтобы отогнать их.
Наверное, этого было достаточно. Тени отступали.
Кроме них приходили ещё и «огоньки», как окрестил их Алан. Они появлялись не всегда, лишь когда Люси сильно болела. Стайка тёмных мерцающих капелек сновала над кроватью, переливаясь жутким потусторонним светом, и девочка начинала бредить и метаться. Огоньки же от этого вспыхивали ещё ярче.
Когда они появлялись, Хамфриз садился у изголовья кровати и начинал говорить. Не важно, о чём: об удивительных сказочных мирах, о легендах, когда-то услышанных от Мастера, о чудесах, или просто о том, что рядом её родители, которые делают всё, чтобы Люси скорее поправилась…
И он тоже старался всегда быть рядом.
В последний раз огоньки уходили крайне неохотно, и девочка выздоравливала очень медленно. Когда Люси стало лучше, и она впервые поднялась с постели, Алан радовался искренне, как ребёнок, начисто забыв о том, что края трещины на груди опалены и крошатся, постоянно напоминая о себе тупой болью. Девочка заметила, как ни старался Хамфриз скрыть своё увечье. Сперва долго ворчала, что не сказал раньше, а потом стащила для него бинты из аптечки, отвергнув предложение матери взять скотч. Толку от них было мало: трещины на фарфоровом теле не способны заживать и срастаться. Но Алан был рад и тому, что боль утихла.
Что и говорить, огонькам не слишком-то нравилась настырная отчаянная кукла, которая с удивительным упорством превращала миры кошмаров в руины.
Хамфриз боялся только одного. Что однажды может появиться тот, с кем он просто не сможет справиться.
Алан проснулся к полуночи, растерянно озираясь по сторонам. И как он только умудрился задремать во время чтения? Причём прямо на странице с изображением того самого Мышиного короля, с головой закутавшись в пушистое полотенце, которым Люси укрыла его – Хамфриз чувствовал сквозь сон, как она заботливо подтыкает импровизированное одеяло. Опять утром будет умиленно хихикать….
Что заставило его проснуться? Теней на стенах не видно. Кажется, что-то стучало. Ни на птицу, ни на ветку за окном не похоже. Так стучат вязальные спицы. Но кому вязать, если Люси десятый сон видит?
Сна не осталось ни в одном глазу. Алан мгновенно поднялся на ноги и огляделся.
И правда, спицы. Только почему-то парящие в воздухе над креслом в углу комнаты. И нитки странные, жемчужно-белые, тонкие-тонкие, почти незаметные. Как паутина.
Хамфриз спустился с подоконника и осторожно подошёл поближе к креслу. Невидимый рукодельник вниманием его не удостоил, продолжая вязать украшенное причудливыми узорами полотно, и Алан решил забраться на подлокотник, чтобы получше рассмотреть странную пряжу. Нитки на вид были удивительно лёгкие, воздушные. Интересно, а каковы они на ощупь?
Хамфриз едва коснулся полотна и тут же попытался отдёрнуть руку, едва не своротив локтевой шарнир, однако, попытка оказалась тщетной. Нитки врезались в фарфор и будто прилипли к ладони, не позволяя Алану вырваться.
- Что за… - Хамфриз упорно пытался освободиться, морщась от боли, но чем больше дёргался, тем крепче его держала эта дьявольская пряжа. Как паутина бабочку. Хотя, почему «как»? Это и есть паутина. А если есть паутина, то должен быть и тот, кто её сплёл.
Паук не заставил себя ждать.
- Шёлк - в сталь, - тонкая нить обвилась вокруг второго запястья, окончательно лишая Алана возможности вырываться, - день в ночь, грёзы – в кошмары. Уж не обессудьте, такова моя природа, - шепнул чей-то вкрадчивый голос. Спицы замерли, и Хамфриз получил возможность обернуться.
Из темноты на него заинтересованно смотрела пара острых янтарно жёлтых глаз, скрытых за поблёскивающими стёклами очков.
- Что вам нужно? - Алан несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Не хватало только выдать своё волнение. Кем бы не являлся непрошенный гость, Хамфриз должен дать понять ему, что Люси он защитит любой ценой.
- Видите ли, мистер Хамфриз, я, как и всё живое на этой планете, нуждаюсь в пище. А для меня нет пищи более притягательной и вкусной, чем эта чистая, ничем не запятнанная душа, - существо бросило голодный взгляд в сторону кровати Люси, - Проблема лишь в том, что вы путаетесь у меня под ногами, как назойливая кошка, и мешаете её заполучить. Я хочу предложить вам сделку.
Хамфриза передёрнуло от гнева и отвращения:
- Я отказываюсь. Отпусти меня и убирайся отсюда.
- Прежде, чем вы откажетесь, мне хотелось бы озвучить условия. Я заберу душу этой очаровательной леди, а вы обретёте настоящее человеческое тело взамен вашей искалеченной фарфоровой клетки. Как вам такой исход?
Алан яростно рванулся из паутины, игнорируя боль, причиняемую нитями:
- Да иди ты к чёрту! – прошипел Хамфриз, - Я не позволю тебе её тронуть! Никому из них не позволял, и тебе не позволю! Кто ты вообще такой?! – шестерёнка в груди бешено стучала. Это дьявольское отродье ещё и торговаться смеет! Да он скорее в лепёшку расшибётся, чем позволит этой твари причинить вред Люси!
- Моё имя – Клод Фаустус, - существо вышло, точнее, выползло из тени на тонких цепких лапках, показав Алану паучье тельце с бледным безэмоциональным человеческим лицом, обрамлённым тёмными растрёпанными волосами, - И моё терпение далеко не безгранично. Точно так же, как и твои возможности. Я предложил тебе выгодный обмен, хотя для того, чтобы избавиться от назойливой мухи, вроде тебя, мне не нужно прилагать много усилий. Я всё равно заберу то, что мне нужно, - холодно отчеканил «паук».
Нити чуть провисли, стали менее клейкими, и Хамфриз отчаянно рванулся вперёд, искренне желая любыми способами и средствами заставить Фаустуса замолчать навечно. Но паутина исчезла так же неожиданно, как и появилась, а равновесие Алан удержать не сумел.
- Грёзы – в кошмары, здравие – в болезнь, жизнь – в смерть. Спокойной ночи, мистер Хамфриз, - различил он на грани гаснущего сознания.
Утром всё тело у Алана жестоко болело. Даже подняться с пола удалось не сразу – искалеченные руки подламывались, отказываясь держать невеликий вес, ноги не слушались. Шестерёнка едва-едва двигалась. Отлёживаться времени не было – он должен был проверить Люси.
К кровати девочки Хамфриз подойти так и не успел. Дверь тихонько открылась, и в комнату вошли родители Люси и… доктор?
Из угла, где Алану пришлось спрятаться, было не слишком хорошо видно, что происходит у постели. Но слышно было отлично.
Из разговора врача с мистером и миссис Рейли следовало, что простуда, которую девочка подхватила на прошлой неделе, неожиданно дала серьёзные осложнения, превратившись в тяжелейшую пневмонию. Люси требовалась срочная госпитализация.
Теперь ненадёжное фарфоровое тело и собственное бессилие впору было клясть, на чём свет стоит. Забраться в сумку с вещами, как оказалось, не слишком хорошая идея. Мистер Рейли просто вышвырнул его оттуда, наградив злобным взглядом, и надежда остаться с Люси рухнула, как карточный домик. На потолке над опустевшей кроватью разрасталась паутина, серебристые тонкие нити тянулись к углам, опутывали кукол на верхних полках, снова и снова появляясь, как ни старался Алан их обрезать. Он научился не спать: каждую ночь приходили уродливые тени и тёмные огоньки. Они кружили по комнате до самого восхода тусклого осеннего солнце, а Хамфризу хотелось выть от бессилия, до рассвета рассказывая пустоте волшебные сказки и надеясь, что это хоть как-то сможет помочь.
Не помогало. Люси становилось всё хуже и хуже. Миссис Рейли без конца плакала, а мистер Рейли за два дня постарел лет на десять. Алан попытался обратить их внимание на паутину: он точно знал, что всё из-за той проклятой твари, точно знал, кто, словно пиявка, высасывает из одиннадцатилетней девочки жизнь, но кто же прислушается к игрушке?
На исходе третьего дня паук вернулся к своему гнезду.
- Я же говорил вам, мистер Хамфриз. Вы – просто фарфоровая кукла, и ничто более, - в этот раз паутина намертво сковала его лодыжки и запястья, да так, что и шевельнуться было нельзя, - Кстати, вы давно смотрелись в зеркало? Вы уже далеко не так совершенны. Всего лишь сломанная вещь. Не стоит на меня так смотреть, хотя, безусловно, если бы вы могли убивать взглядом… Но вы способны лишь на глупые сказки. Зачем вы вырываетесь? Не стоит так волноваться, ваша принцесса уже час, как мертва.
Алан уставился на него невидящими широко распахнутыми глазами. Люси умерла? Быть такого не может…
- Поверьте мне, такая чистая, невинная душа – редкостный деликатес. Попробовать её удаётся лишь единицам, - в плотном коконе, зажатом в паучьих лапах, испуганной пташкой колотилась ослепительно яркая искорка, - Лучшего нельзя и представить…
Алан даже не вспомнил, как разорвалась паутина, равно как и не обратил внимание на то, что голеностопный шарнир держится на честном слове. Кинулся к кокону, что было силы, запустил изрезанные пальцы в сплетения серебристой пряжи и рванул в стороны. Последнее, что он запомнил – Люси улыбалась и махала ему рукой с невесть откуда взявшейся киноплёнки, атаковавшей Фаустуса. А дальше – сдавленный плач за дверью комнаты, собственное рваное дыхание, жгучая влага на щеках и чернота.
Утром мистер Рейли, посеревший от горя, ни слова не сказав, вынес его на улицу и со злостью швырнул к мусорному баку. Хамфриз понимал мужчину: лишнее напоминание, странная кукла, изувеченная вещь. Только он тоже ведь всей душой хотел её защитить, спасти, уберечь. Да что от куклы толку…
«Мастер, я старался, честно… Я виноват, Люси…»
Авторы: elvishwolf.
Бета: -Shiniko-.
Жанр: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Фэнтези, Hurt/comfort, AU .
Рейтинг: PG-15
Саммари: японская легенда гласит, что кукла может ожить, если выдохнуть воздух к её рту. Тогда она обменивается душами с человеком. Но что, если душу кукла получила при своём рождении?
Предупреждение: возможный ОСС
Дисклаймер: не моё.
Размещение: с шапкой и ссылкой.
Часть третья.
читать дальше - Мама говорит, что мы с тобой худые до прозрачности, и что если так будет продолжаться дальше, мы вообще растаем, как снеговики на припёке. Поэтому нам нужно хорошо кушать, - безапелляционно заявила Люси, поставив перед Аланом тарелку с блинчиками и чашку горячего шоколада. - Родители пригрозили, что если я не доем всё к вечеру, они отправят меня спать в восемь часов, и мы не успеем дочитать «Щелкунчика», а мне уж очень хочется узнать, чем всё закончилось. Но я уже объелась и не смогу съесть ни кусочка. Да и после лекарств уже ничего не хочется.
Хамфриз задумчиво воззрился на несколько блинчиков, лежащих на тарелке. На большую чашку горячего шоколада. Посмотрел на себя. И понял, что эту задачу он просто не осилит:
- В меня столько не влезет. Я же лопну… - грустно вздохнул он, теребя краешек светло-серой просторной футболки. Люси убрала костюм подальше в коробку к величайшему облегчению Алана, объяснив удивлённым родителям, что шутовской наряд здесь просто некому носить.
- Я тебя соберу, - пообещала девочка, подвинув тарелку к Хамфризу, - Хотя бы попробуй, мама вкусно готовит. А потом втянешься и съешь больше, чем ожидал.
Алан вздохнул и уселся поближе, по-турецки скрестив ноги. Спорить с Люси зачастую было так же бесполезно, как пытаться вырваться из цепких коготков Леди.
Блинчики и вправду оказались очень вкусными, правда, Алан успел умаяться, пока их разрезал – кухонный нож оказался слишком тяжёлым для него, а просить Люси о помощи было неловко.
- Давай лучше я, а то тебе не слишком удобно с ним управляться, - девочка отложила вязание и протянула руку, чтобы забрать нож из тонких фарфоровых рук. Внезапно у кухонной двери послышался глухой стук, заставивший Алана и Люси синхронно обернуться.
На пороге, во все глаза глядя на Хамфриза, стоял мистер Рейли, ошарашенный и белый, как полотно. Кейс с рабочими документами валялся у его ног.
На кухне воцарилось гробовое молчание.
Алану, шокированному не меньше, чем отец Люси, потребовалось не меньше минуты для того, чтобы унять дрожь и замереть, как и полагается кукле. Младшая Рейли сориентировалась быстрее всех, спрыгнув со стула и подбежав к отцу:
- Привет, папа! Ты сегодня рано. Я подумала, что могу устроить чаепитие, пока жду вас с мамой. И мы почти всё доели. Папа, что с тобой? – немного обеспокоенно спросила Люси, заглядывая в мелово-бледное лицо.
- Н-ничего… Просто показалось, - мужчина провёл по лицу рукой и наклонился за кейсом, после чего потрепал Люси по голове, - Как прошёл день?
Алан старался лежать неподвижно, хотя шестерёнка в груди стучала так, будто готова была окончательно развалиться на куски. Мистер Грегори был человеком крайне нервным и вдобавок отличался чрезмерной скептичностью по отношению к чудесам. А это ни к чему хорошему не приведёт.
После ужина Люси снова взялась за вязание. После того, как ненавистный костюм с бубенцами отправился в коробку, девочка вручила Алану просторную футболку и удобные домашние брюки. Вещи были сшиты немного кривенько, но Хамфриз и за это был бесконечно благодарен.
Теперь девочка старательно вязала тапочки, подключив к делу и того, кому они предназначались. Тёмно-серые, без помпончиков. Тёплые – на дворе стояла поздняя осень, а Хамфриз мёрз даже в июле. Люси с видом профессионала вывязывала правый, Алан, путаясь в петлях, нитках и негромко чертыхаясь – левый.
- Знаешь, мне кажется, что вязание – не совсем подходящее для тебя занятие, - вздохнула девочка, глядя, как Хамфриз в шестой раз распускает неправильно связанный ряд, - Давай лучше я сама закончу этот злосчастный тапочек, а ты расскажешь мне, что случилось с Мари и Щелкунчиком. Я ведь знаю, что ты дочитал.
Люси была на редкость внимательным слушателем, да и Энни не отставала от неё в этом умении, а вот Алан едва ли мог назвать себя хорошим рассказчиком. Публику он не то, чтобы боялся, просто чувствовал себя неловко.
Пришлось вслух перечитывать окончание сказки. Люси отнеслась к счастливому концу совершенно равнодушно: слишком уж ожидаемо. Да и приелось. А вот сам Алан задумался.
Одержать победу над Мышиным Королём Щелкунчику было непросто. Но всё-таки Мышиный Король – вполне материальное создание из плоти и крови, которое было вполне успешно лишено жизни при помощи сабли. А вот теням, которые приходят, когда гаснет ночник, сабля не страшна.
Он не знал, как с ними бороться. Просто мгновенно просыпался, как только чувствовал пробежавший по комнате холодок, и закрывал Люси собой, сжав кулаки так, что пальцы готовы были треснуть, и угрюмо наблюдая за тенями, скользившими по стенам огромными уродливыми скатами. Только и мог, что смотреть на них в бессильной ярости. Пусть только попробуют приблизиться, пусть только попробуют нарушить её сон – и он был готов сделать всё, что угодно для того, чтобы отогнать их.
Наверное, этого было достаточно. Тени отступали.
Кроме них приходили ещё и «огоньки», как окрестил их Алан. Они появлялись не всегда, лишь когда Люси сильно болела. Стайка тёмных мерцающих капелек сновала над кроватью, переливаясь жутким потусторонним светом, и девочка начинала бредить и метаться. Огоньки же от этого вспыхивали ещё ярче.
Когда они появлялись, Хамфриз садился у изголовья кровати и начинал говорить. Не важно, о чём: об удивительных сказочных мирах, о легендах, когда-то услышанных от Мастера, о чудесах, или просто о том, что рядом её родители, которые делают всё, чтобы Люси скорее поправилась…
И он тоже старался всегда быть рядом.
В последний раз огоньки уходили крайне неохотно, и девочка выздоравливала очень медленно. Когда Люси стало лучше, и она впервые поднялась с постели, Алан радовался искренне, как ребёнок, начисто забыв о том, что края трещины на груди опалены и крошатся, постоянно напоминая о себе тупой болью. Девочка заметила, как ни старался Хамфриз скрыть своё увечье. Сперва долго ворчала, что не сказал раньше, а потом стащила для него бинты из аптечки, отвергнув предложение матери взять скотч. Толку от них было мало: трещины на фарфоровом теле не способны заживать и срастаться. Но Алан был рад и тому, что боль утихла.
Что и говорить, огонькам не слишком-то нравилась настырная отчаянная кукла, которая с удивительным упорством превращала миры кошмаров в руины.
Хамфриз боялся только одного. Что однажды может появиться тот, с кем он просто не сможет справиться.
Алан проснулся к полуночи, растерянно озираясь по сторонам. И как он только умудрился задремать во время чтения? Причём прямо на странице с изображением того самого Мышиного короля, с головой закутавшись в пушистое полотенце, которым Люси укрыла его – Хамфриз чувствовал сквозь сон, как она заботливо подтыкает импровизированное одеяло. Опять утром будет умиленно хихикать….
Что заставило его проснуться? Теней на стенах не видно. Кажется, что-то стучало. Ни на птицу, ни на ветку за окном не похоже. Так стучат вязальные спицы. Но кому вязать, если Люси десятый сон видит?
Сна не осталось ни в одном глазу. Алан мгновенно поднялся на ноги и огляделся.
И правда, спицы. Только почему-то парящие в воздухе над креслом в углу комнаты. И нитки странные, жемчужно-белые, тонкие-тонкие, почти незаметные. Как паутина.
Хамфриз спустился с подоконника и осторожно подошёл поближе к креслу. Невидимый рукодельник вниманием его не удостоил, продолжая вязать украшенное причудливыми узорами полотно, и Алан решил забраться на подлокотник, чтобы получше рассмотреть странную пряжу. Нитки на вид были удивительно лёгкие, воздушные. Интересно, а каковы они на ощупь?
Хамфриз едва коснулся полотна и тут же попытался отдёрнуть руку, едва не своротив локтевой шарнир, однако, попытка оказалась тщетной. Нитки врезались в фарфор и будто прилипли к ладони, не позволяя Алану вырваться.
- Что за… - Хамфриз упорно пытался освободиться, морщась от боли, но чем больше дёргался, тем крепче его держала эта дьявольская пряжа. Как паутина бабочку. Хотя, почему «как»? Это и есть паутина. А если есть паутина, то должен быть и тот, кто её сплёл.
Паук не заставил себя ждать.
- Шёлк - в сталь, - тонкая нить обвилась вокруг второго запястья, окончательно лишая Алана возможности вырываться, - день в ночь, грёзы – в кошмары. Уж не обессудьте, такова моя природа, - шепнул чей-то вкрадчивый голос. Спицы замерли, и Хамфриз получил возможность обернуться.
Из темноты на него заинтересованно смотрела пара острых янтарно жёлтых глаз, скрытых за поблёскивающими стёклами очков.
- Что вам нужно? - Алан несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Не хватало только выдать своё волнение. Кем бы не являлся непрошенный гость, Хамфриз должен дать понять ему, что Люси он защитит любой ценой.
- Видите ли, мистер Хамфриз, я, как и всё живое на этой планете, нуждаюсь в пище. А для меня нет пищи более притягательной и вкусной, чем эта чистая, ничем не запятнанная душа, - существо бросило голодный взгляд в сторону кровати Люси, - Проблема лишь в том, что вы путаетесь у меня под ногами, как назойливая кошка, и мешаете её заполучить. Я хочу предложить вам сделку.
Хамфриза передёрнуло от гнева и отвращения:
- Я отказываюсь. Отпусти меня и убирайся отсюда.
- Прежде, чем вы откажетесь, мне хотелось бы озвучить условия. Я заберу душу этой очаровательной леди, а вы обретёте настоящее человеческое тело взамен вашей искалеченной фарфоровой клетки. Как вам такой исход?
Алан яростно рванулся из паутины, игнорируя боль, причиняемую нитями:
- Да иди ты к чёрту! – прошипел Хамфриз, - Я не позволю тебе её тронуть! Никому из них не позволял, и тебе не позволю! Кто ты вообще такой?! – шестерёнка в груди бешено стучала. Это дьявольское отродье ещё и торговаться смеет! Да он скорее в лепёшку расшибётся, чем позволит этой твари причинить вред Люси!
- Моё имя – Клод Фаустус, - существо вышло, точнее, выползло из тени на тонких цепких лапках, показав Алану паучье тельце с бледным безэмоциональным человеческим лицом, обрамлённым тёмными растрёпанными волосами, - И моё терпение далеко не безгранично. Точно так же, как и твои возможности. Я предложил тебе выгодный обмен, хотя для того, чтобы избавиться от назойливой мухи, вроде тебя, мне не нужно прилагать много усилий. Я всё равно заберу то, что мне нужно, - холодно отчеканил «паук».
Нити чуть провисли, стали менее клейкими, и Хамфриз отчаянно рванулся вперёд, искренне желая любыми способами и средствами заставить Фаустуса замолчать навечно. Но паутина исчезла так же неожиданно, как и появилась, а равновесие Алан удержать не сумел.
- Грёзы – в кошмары, здравие – в болезнь, жизнь – в смерть. Спокойной ночи, мистер Хамфриз, - различил он на грани гаснущего сознания.
Утром всё тело у Алана жестоко болело. Даже подняться с пола удалось не сразу – искалеченные руки подламывались, отказываясь держать невеликий вес, ноги не слушались. Шестерёнка едва-едва двигалась. Отлёживаться времени не было – он должен был проверить Люси.
К кровати девочки Хамфриз подойти так и не успел. Дверь тихонько открылась, и в комнату вошли родители Люси и… доктор?
Из угла, где Алану пришлось спрятаться, было не слишком хорошо видно, что происходит у постели. Но слышно было отлично.
Из разговора врача с мистером и миссис Рейли следовало, что простуда, которую девочка подхватила на прошлой неделе, неожиданно дала серьёзные осложнения, превратившись в тяжелейшую пневмонию. Люси требовалась срочная госпитализация.
Теперь ненадёжное фарфоровое тело и собственное бессилие впору было клясть, на чём свет стоит. Забраться в сумку с вещами, как оказалось, не слишком хорошая идея. Мистер Рейли просто вышвырнул его оттуда, наградив злобным взглядом, и надежда остаться с Люси рухнула, как карточный домик. На потолке над опустевшей кроватью разрасталась паутина, серебристые тонкие нити тянулись к углам, опутывали кукол на верхних полках, снова и снова появляясь, как ни старался Алан их обрезать. Он научился не спать: каждую ночь приходили уродливые тени и тёмные огоньки. Они кружили по комнате до самого восхода тусклого осеннего солнце, а Хамфризу хотелось выть от бессилия, до рассвета рассказывая пустоте волшебные сказки и надеясь, что это хоть как-то сможет помочь.
Не помогало. Люси становилось всё хуже и хуже. Миссис Рейли без конца плакала, а мистер Рейли за два дня постарел лет на десять. Алан попытался обратить их внимание на паутину: он точно знал, что всё из-за той проклятой твари, точно знал, кто, словно пиявка, высасывает из одиннадцатилетней девочки жизнь, но кто же прислушается к игрушке?
На исходе третьего дня паук вернулся к своему гнезду.
- Я же говорил вам, мистер Хамфриз. Вы – просто фарфоровая кукла, и ничто более, - в этот раз паутина намертво сковала его лодыжки и запястья, да так, что и шевельнуться было нельзя, - Кстати, вы давно смотрелись в зеркало? Вы уже далеко не так совершенны. Всего лишь сломанная вещь. Не стоит на меня так смотреть, хотя, безусловно, если бы вы могли убивать взглядом… Но вы способны лишь на глупые сказки. Зачем вы вырываетесь? Не стоит так волноваться, ваша принцесса уже час, как мертва.
Алан уставился на него невидящими широко распахнутыми глазами. Люси умерла? Быть такого не может…
- Поверьте мне, такая чистая, невинная душа – редкостный деликатес. Попробовать её удаётся лишь единицам, - в плотном коконе, зажатом в паучьих лапах, испуганной пташкой колотилась ослепительно яркая искорка, - Лучшего нельзя и представить…
Алан даже не вспомнил, как разорвалась паутина, равно как и не обратил внимание на то, что голеностопный шарнир держится на честном слове. Кинулся к кокону, что было силы, запустил изрезанные пальцы в сплетения серебристой пряжи и рванул в стороны. Последнее, что он запомнил – Люси улыбалась и махала ему рукой с невесть откуда взявшейся киноплёнки, атаковавшей Фаустуса. А дальше – сдавленный плач за дверью комнаты, собственное рваное дыхание, жгучая влага на щеках и чернота.
Утром мистер Рейли, посеревший от горя, ни слова не сказав, вынес его на улицу и со злостью швырнул к мусорному баку. Хамфриз понимал мужчину: лишнее напоминание, странная кукла, изувеченная вещь. Только он тоже ведь всей душой хотел её защитить, спасти, уберечь. Да что от куклы толку…
«Мастер, я старался, честно… Я виноват, Люси…»
@темы: other, Alan Humphries, Eric Slingby, fanfiction
-
-
30.04.2014 в 18:26